Война. Свидетельские показания

 Судей трибунала было трое – майор и два капитана.

 Отпечаток хорошей жизни лежал на их розовых чисто выбритых лицах и на свежих опрятных гимнастерках.

– Итак, что тут у нас? – майор надел очки. – Виновными себя признаете? Громче. Еще громче.

Не прошло и пятнадцати минут, как Куца и Арию вызвали обратно, и они оба оказались уже осужденными «именем Союза Советских Социалистических Республик» к семи годам исправительно-трудовых лагерей.

Это означало штрафную роту.

– Вопросы есть? – спросил майор.

                                                                 (Семен Ария)

 

Так же опыт войны противоестественен, как опыт сталинских лагерей? Нет, война — это другое…

Лагерь человека превращает в букашку, в ничто, человек там — уже не человек, он подавлен, унижен, ограничен во всем…

Нет, на фронте было по-другому. Там ты просто выполнял свою военную работу. И внутри этой работы был свободен. На переднем крае все могло случиться. Особенно когда идет наступление.

                                                               (Петр Тодоровский) 

 

Девять самолетов делали один круг, другой… Пока все бомбы не выбросят, не успокоятся. Это было ужасно, ужасно. Особенно вой этих душераздирающих сирен… У меня одно время был связной, очень хороший парень. Храбрый человек. И в бою, и против пулеметов — бесконечно храбрый Он все время выходил к реке, высматривал немцев на другом берегу, сто метров их отделяло, и не боялся. Но когда начиналась бомбежка под вой сирен — с ним случалась истерика.  Его надо было просто держать за сапоги. Выскакивал из окопа, бежал куда глаза глядят и прямо терял сознание. Я знал таких людей. Они переносили абсолютно все. Даже минометный огонь. Но бомбежку под вой сирен переносить не могли.

                                                              (Анатолий Черняев)