И возможно когда-нибудь

И возможно, когда-нибудь...

«Возможно когда-нибудь возникнет новая история о Хаджар, продолжающей свою миграцию и миграцию своего имени, в ходе которой отделение воли к жизни от мужчин-стражей, бдящих над соблюдением закона, явит неизвестные интриги и неожиданные развязки. Хаджар… повесть продолжается (с. 275).

Этими редкостными по нынешним временам словами заканчивается книга, которую жалко закрыть, хочется перечитывать, – погружаясь, вместе с ее автором, все глубже и глубже, – в поиски образа собственной самости, того «самого само», у которого множество имен, начиная с подлинности, совершенства….

И под занавес звучит: «я считаю обязанным уточнить, что идеи и мнения выраженные в данной работе, принадлежат только моей личной ответственности». Прочитавший книгу согласится со мной, что это не дань литературным условностям, скорее сноска о правилах интеллектуальной честности.

Американский профессор, полевой антрополог, философствующий гуманитарий, не порывавших живых связей с родиной земной (Марокко) и небесной (Исламом). Во всех эпизодах и горизонтах, представленных на суд читателя, отчетливо сознающий различия паломничеств и путешествий; эсхатологических ожиданий и земных судеб; ритуала, игры и работы; поведения самого и поведения других, хотя и своих по вере; сохраняющий память о том, что особицей своей в паломнической миграции он во многом обязан авторским и цеховым антропологическим концептам, определяющим его строй наблюдений и пониманий …и тоже те экзистенциальные интонации, которыми эти сознавания сопровождаются.

Дневниковые записи с момента решения совершить хадж, данные подневные наблюдения (без стирания неприглядных сторон повседневности), антропологические и экзистенциального толка рефлексии, искусность письма и … не скрываемая атмосфера тревожности, опасений, риска, страх на грани ужаса – уже одно это создает ощущение упругой, – спотыкающейся, но вновь и вновь прорывающейся вперед временности текста. И то, что при первом к нему прикосновении может показаться неожиданным, странным, вычурным (а для кого-то и отталкивающим), вскоре обнаруживает свою законосообразность и … семейскую родственность.

Изложение первых читательских впечатлений от «Сезона в Мекке» (когда это было-то?) – конечно, не место для ссылок и сносок. И все же согласно мусульманскому рассказу «сага о семействе Хаджар и Ибрагима, как и других семейств, продолжается. Подобно всем семейным историям, она способна порождать отпрысков и перипетии, которые заставят ее покинуть родные земли. И возможно, когда-нибудь…».

Стоило поделиться просто-впечатлением от чтения, как последовал вопрос от К. Голубович: «Ну а дальше-то что?». Как тут не ответить…

Вслед за простым перечислением сознаваемых различий следовало бы далее тематически раскрыть каждое из них в отдельности и в их цельности. Это была бы работа возможения, без которой невозможно чаемое оспособление. Путь не близкий, и как всякий путь ведущий дальше цели.

Вступив на него, придется и о другой ритуально-путешественной книге вспомнить, о «Тропах песен» Брюса Чатвина (М.: Издательства «Логос», «Европейские издания», 2007. –352 с.). А там, глядишь, и «Землю кошачьего коготка» Раисы Ерназаровой (Новосиб.: «Сова», 2008. – 260 с.)… Однако вступать в поток сквозного действия, не имея сверхзадачи, пустое дело!

Боковым взором и словами «семейская родственность» она уже отмечена. Слова эти отсылают к личностно-родовому горизонту человеческого наличествования во всех возможностно мыслимых мирах-временах сразу, не исключая и будущных. И на мое безответное вопрошание о будущем этничности, высказанное в залоге ведомого упования, поддерживающий ответ нашелся вскоре у Ж. Делеза и Ф. Гваттари: «Философии нужна понимающая ее не-философия, ей нужно не-философское понимание, подобно тому как искусству нужно не-искусство, а науке – не-наука. … Но если эти три «не-» еще различаются по отношению к плану мозга, то по отношению к хаосу, в который погружен мозг, они уже не различимы. При этом погружении из хаоса словно извлекается тень «грядущего народа», что призывают и искусство, и философия, и наука, – народ-масса, народ-мир, народ-мозг, народ-хаос. … одна тень на троих, которая простирается сквозь их неодинаковую природу и неотступно за ними следует» («Что такое философия?» СПб.: «Алетейя», 1998. – с. 279).

Ну а если грядущий народ, то возможно когда-нибудь…